Письмо маме

Здравствуй, моя дорогая и любимая  мамочка! Вот уже девятое письмо посылаю тебе в Саратов с начала блокады. Как твое здоровье? Высыпаешься  ли ты? Я надеюсь, что ты относишься  к  себе также,  как к  своим пациентам. Береги себя! Я очень надеюсь, что все мои послания  доходят до тебя. Как же я соскучилась. Живу надеждой, что скоро подойдет моя очередь на эвакуацию,  и мы встретимся вновь, мамочка! И я смогу обнять тебя и рассказать всё, что пережила.

Мой любимый Ленинград! Мой милый город, который стал мне родным… Как же тут сейчас страшно.  С каждым   днем становится все тяжелее писать о  последствиях  ужасного голода, бомбежек, разрушений – о смерти вокруг… Я постоянно хочу кушать…

Знаешь,  мама, недавно я шла с раздачи хлеба, и встретила маленькую  девочку. У нее были голубые-голубые глаза, словно два василька из тех букетов, которые я приносила тебе на праздники в детстве. Эта девочка стояла у разрушенного бомбежкой дома и тихо плакала. Слезы медленно катились по ее худому, грязному, посиневшему личику. А взгляд её пронзительных голубых глаз буквально кричал о голоде, недостатке тепла и любви. У детей не должно быть такого взгляда – безысходного, потерянного и страшного. Эта девчонка должна сейчас учиться в школе, готовиться к посвящению в  октябрята, гулять в парке и собирать гербарий для поделок, веселиться во дворе с такими же счастливыми ребятами, как  она и  крепко-крепко обнимать своих родителей… но где же сейчас её родители? Попали под бомбежку, спасая  своё чадо ценой собственной жизни? Или  умерли от голода, отдавая своему ребенку последний кусок хлеба?… Сейчас, передо мной стоял одинокий маленький человечек, который вместо любви и ласки получал лишь новые шрамы на теле и в душе. Я стояла напротив девочки и не могла отвести от неё взгляд, наполненный жалостью.

Один из прохожих заметил мой сострадательный взгляд и тихо произнес:

- Не жалейте мертвых, живите за них…

Вся моя неуверенность тут же пропала. Я взглянула на свой,  чуть надкусанный хлеб… на девочку… и протянула ей драгоценный кусочек. Бездонные голубые глаза ребенка широко распахнулись. Не веря в свою  удачу, она приблизилась ко мне, схватила протянутый хлеб и, как дикий зверек,  быстро юркнула  в развалины дома. Бедная малышка! Как же много боли и страданий  успела она  испытать.

Смерть ходит по улицам и заходит  без стука во все двери. Мама, у меня больше не осталось друзей. Они погибли   либо от ужасного голода, либо от непрекращающихся бомбардировок. Недавно умер мой самый лучший друг Коля Звонарев. Я услышала тихий стук в дверь, открыла ее и увидела на пороге Колю, он шагнул в мою холодную комнатку и протянул три небесно-голубых цветочка, напомнивших мне  глаза малышки, с которой я поделилась хлебом. Вдруг Коля упал на холодный пол. Бросившись к нему, я начала лихорадочно   приводить его в чувство. Но он, лишь распахнув глаза, с трудом прошептал: «Все наши погибли». Взгляд его застыл, последний вздох прозвучал эхом в угнетающей тишине… Я медленно, как в тумане, начала осознавать, что произошло.  И  вдруг увидела  расползающееся ужасное алое пятно на кофте. Я испуганно отскочила от него и прижала руки к лицу, уже не сдерживая слезы. Перед глазами стремительно проносились самые теплые и прекрасные воспоминания, связанные с Колей, с моими друзьями, которые больше никогда не повторяться…  Я кричала. Мое сердце разбилось на тысячи мелких кусочков от невыносимой боли. Мои мысли были наполнены невосполнимой утратой. Я поняла, что больше не могу так! Я больше не смогу спокойно отсиживаться в безопасном убежище и довольствоваться дневной нормой хлеба в то время, когда близкие мне люди погибают …

Мы с моей соседкой Валентиной Ивановной  похоронили Колю. Без ее помощи я бы не справилась. Вернувшись домой, совершенно без сил, я  просидела у окна всю ночь  до самого рассвета, пока первые солнечные лучи не подарили мне надежду и веру в победу, в то, что смерть Коли, смерть моих друзей, смерти остальных ленинградцев не напрасны.

Мамочка, дорогая моя, именно тогда я твердо решила, что   эти жестокие и бездушные убийцы ответят за всю нашу  боль  и страдания, за все слезы и кровь.

Так как на фронт меня брать отказались, из-за того, что у меня слабое здоровье, я решила пойти на завод. Меня  сразу приняли  учеником фрезеровщика, ведь лишних рук в это нелегкое для страны время не было.  Мужчин забрали на фронт и в цеху у станков работали подростки, старики и женщины. Они трудились  по двенадцать часов, не смотря на голод и бомбежки. Теперь и я тружусь вместе с ними, и в  моей груди горит яркая, как огонь вера, что наша армия  скоро прогонит фашистов от Ленинграда и блокадное кольцо будет разорвано.

Вот и  все, о чем я хотела тебе написать, моя дорогая мама! Я тебя очень сильно люблю! Жду, не дождусь нашей встречи   и нашей общей победы над фашистами!

                                                                           Ноябрь 1942 год

Я дочитала письмо, положила на стол, и подняла взгляд на своих родных. В  их глазах  блестели слезы. Невозможно сказать, когда у нас в семье появилась эта традиция – читать письмо моей прапрабабушки в день Победы. С самого раннего детства я слушала, как мама читает его. Я знаю письмо наизусть и хочу, чтобы мои дети тоже читали его, передавая эти строки из поколения в поколение. Чтобы все помнили этот подвиг и через сто, и через двести лет. Чтобы в сердцах разгоралась гордость, печаль и уважение к тем, кто не дал русскому народу погибнуть и исчезнуть. Мы все будем помнить их подвиг, который никому и никогда нельзя забывать. Мы все будем помнить…