Сильная по жизни

Сегодня я хочу рассказать вам о женщине, чьи воспоминания легли в основу этого повествования. Это моя прабабушка, Гапаева Антонина Николаевна. Она - Ленинградка, пережившая блокаду. Её воспоминания живы в подробностях, они велики.

Станция Ливатово, что в 8 километрах от Ленинграда, ныне от Санкт – Петербурга. Там она родилась в октябре 1926 года. Отец Николай работал на военном заводе, мать Софья была работницей типографии детской книги. Вместе с молодыми проживали родители Софьи. Дед – дежурный по станции Ливатово, бабушка – домохозяйка. Жили дружно, имели дом, хозяйство, приусадебный участок, надел для покоса. Тойня, так звали мою бабушку в детстве, воспитывалась в труде, в уважении к старшим. Была у неё ещё сестрёнка Ирья.
Детство кончилось внезапно. Было воскресенье, люди веселились, звучала музыка. Тойня купалась. Вдруг заговорило радио: война! В городе шёл фильм «Чкалов». А немецкие самолёты уже летели бомбить Ленинград. Отец эвакуирован вместе с заводом за Урал, и дочери его больше не видели. Мать рыла окопы два месяца. Школьников собрали в сельском Совете и заставили снимать зажигательные бомбы с крыш домов. Если бы Тойню спросили, что она делала на крыше, то она бы ответила, что сидела, что у неё там был пост, что она тушила и складывала бомбы на землю. Когда не было налётов, то в лунные ночи смотрела на город. Город в такую ночь был серебряным. В небе – аэростаты, днём они лежали на земле, толстые и неуклюжие. После налётов город горел. Немцы сожгли все продовольственные базы, запас зерна. Зерно горело долго. Тошно было от горя, от разрухи. От «зажигалок». Они так смрадно пахли.

Ввели карточки: взрослым - 250 граммов, детям - 125 граммов чёрного хлеба в день. Вкуснее крошек чёрного хлеба не было ничего. Хлеб для Тойни и Ленинградцев стал не просто обыкновенным продуктом, а символом испытаний и бедствий, пережитых ими.

Обессиленные, собирали капустные кочерыжки на полях, а немец безжалостно расстреливал женщин и детей.

1942 год. Мать варила суп из картофельной шелухи. Ирья уже опухла от голода, мать еле двигалась. Съели кошку.

В январе 1942 года пришли двое военных в дом и дали 24 часа на сборы  матери и двум дочерям. Их вывозили на открытых полуторках. В болотах и низинах восточного побережья Ладоги, среди лесных чащоб возникла фронтовая магистраль тридцати километров длиною. А далее следовали через Ладожское озеро по Дороге Жизни. Было холодно и очень страшно.

Привезли в какую – то церковь, а её кто – то поджёг со стороны двери. Кое – как спаслись.

В этой же церкви была Екатерина Гудычева, наша деревенская. Вот судьба! Собрали людей в теплушки и отправили в Сибирь. Один сухарь в сутки.

Велика Родина. Не раз за эту дорогу солнце торопилось к закату. Слабела сестра. Ослабла совсем мать, ей не было ещё 38 лет. Не выдюжила, умерла 20 апреля, успев передать девочкам немного денег и обручальное кольцо. Ком застрял в горле. Расплела Тойня косу, выдернула розоватую ленточку, перевязали руки – ноги матери и оставили её на откосе полотна железной дороги. Поезд пошёл дальше.

Ехали девочки в Сибирь, чтобы выжить. Это были очень тягостные дни. 27 апреля поезд остановился в Усть – Бюре. Поразили чёрные горы вокруг.

Девочек поместили в больницу, в ту, что до сих пор стоит.

Комиссия осматривала прибывших. Спросили:

- Имя?

- Тойня.

- Что за имя? Будет Тоня.

- Год рождения?

- 1926 г., 6 октября.

- Мала, худа, 1929 г.

Так появилось новое имя и год рождения.

Леспромхоз взял прибывших на довольствие. Кормили хорошо. Но Тойня была полтора года прикована к постели. Другая жизнь у времени здесь, в Усть – Бюре. Девочка жила и про себя не знала, что спрятано у неё глубоко внутри, она не знала своего характера. И это то, что было спрятано внутри, не выдавалось ни словом, ни жестом, ни выражением лица. Она боролась за свою и жизнь сестры Ирьи. Пока жив человек, для него главное всё же жизнь.

Сестра Ирья не дождалась благословенной летней поры, умерла 7 июня. Пропали деньги и мамино обручальное кольцо. Нашла Ирья приют на местном погосте, по центральной дороге в конце, слева. Тойня знает, что где – то здесь покоится её сестрёнка и в день поминовения разбрасывает там конфеты. Она не отпета. Степь отпоёт её, как отпела многих. Жить хотела девочка, но её звезда коротко вспыхнула и погасла. Тойня осталась одна: умерли все.

В 18 лет Тойне выдали паспорт. И деректор леспромхоза Яков Осипович Эдельман взял девушку к себе при четверых своих детях. Три с половиной года она прожила в этой семье. Ей стало легче, она приобрела силу. Завербовалась на шпалозавод возить на тележке горбыль. Выдюжила, справилась.

Рождённых в 1929 году отправили работать в тайгу. В Дашином логу, что за Хапканом, жили рабочие в длинном бараке. Там же жила Тойня и жгла сучки в тайге. Хорошо, сноровисто работала девушка. Забрали на валку леса в бригаду Михаила Чекулаева. В обязанности входило носить на себе электрокабель для пилы и вагу – длинную жердину для правильной укладки леса во время валки. Некогда было любоваться природой. Зимой по пояс в снегу, весной -  мокрота, летом – комары, осенью – затяжные дожди. Долго не могли привыкнуть к горам, к таёжной хмари, мучил мороз. Но и с этой работой справилась. Взяли чокеровчиком. Чокеровчик вязал воз из сваленных деревьев, а трактор тащил этот воз на верхний склад для обрубки сучьев.

Тойня ловко управлялась с чокером и тросом. Взли работать обрубщиком сучьев на верхнем складе. Рубила – щепки летели.Топор с длинным топорищем так и мелькал в руках. Стала привыкать к красотам сибирской природы, любоваться ею. Ёлки подпирают небо, сосны на взгорках раскинулись вольно, широко, а душа стонет и мрёт от воспоминаний. Лето сменяла осень золотая. Кедровые орехи, обилие ягод, грибов всегда поражали девушку.

Война закончилась. Хотелось домой, но с чего начать? Как быть? Осталась рубить сучья в тайге. Работала споро, красиво. И так сорок один год. Вот такая получилась жизнь у моей бабушки. Красивый труд, умение и желание трудиться – это присуще ей. Многочисленные поощрения, грамоты, звания: ударника коммунистического труда, ветерана труда, ветерана Великой Отечественной Войны. Имеются правительственные награды. Антонина Николаевна их приняла с достоинством.