Комната наполнена теплом и светом. Смотрю в окно: беззаботно играющие в снежки дети радостно смеются. Страницы воспоминаний зашелестели в моей памяти.
Мне 13 лет. Тот день был солнечным, морозным. Через небольшие облачка пробивались лучики света. В одно мгновение раздался сильнейший грохот – и ясное небо стало таким черным, каким я не могла себе его представить и каким не видела больше никогда…
Меня накрыл ужас, минуты две я не осознавала, что происходит. Почувствовав сильный толчок, я поняла, что это не сон. Сестра Поля схватила мою руку. Мы побежали в окопу. Ее выкопал отец, и, когда бомбили немцы, мы прятались в ней всей семьей: мама, папа, сестры Поля и Рая. Я не помню, как окопа выглядела, что в ней находилось, но одно осталось в памяти – мешки с зерном…
Началась бомбежка. Бабушка говорила нам, чтобы молились, – и мы молились, повторяя строки молитвы снова и снова. Плакали. «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»
Стихло, но молитва еще наполняла наше убежище. И тут раздался грохот внутри окопы, и мы поняли, что это была граната, брошенная немцем, чтобы точно убедиться в гибели русских…
Незадолго до этого дня друг отца попросил оставить большие мешки с зерном у нас в окопе, чтобы немцы не нашли и чтобы сохранить пропитание. Он перенес мешки. Граната взорвалась в мешках с зерном. Осколок поцарапал щеку моей мамы, но все остались целы. Мы не выходили еще три часа. Опасались. Когда вышли, поняли, что в живых осталась только наша семья, в окружающих окопах все погибли…
С тех пор ту молитву я читаю каждый день…
Страницы с воспоминаниями все шелестят, шелестят…
Мама послала за хлебом. Я побежала быстро-быстро по грязным и смешанным с осколками от разорвавшихся бомб сугробам снега. Бежала как можно скорее, было страшно лишний раз выходить на улицу. Издалека стал доноситься гул, который все приближался. Небо стало обретать привычный черный цвет. Я взяла хлеб и заторопилась к дому. Начали бомбить самолеты. Прибежала. Дома нет, нет дома, дома нет… Падающие бомбы ударной волной снесли наш дом, осталась общая стена с коридором, на которой висела наша икона Казанской Божьей Матери…
… Очнулась и подошла к сохранившейся иконе, помолилась за мир без войн.
Я, Волкова Александра Семёновна, – дитя Сталинграда, чьи воспоминания сохранились в моем самом главном личном дневнике – в памяти.